Сияние базальтовых гор (Художник Б. Бобров) - Страница 56

К оглавлению

56

— Здесь был лес? — спросил он начальника охраны зоны.

— Нет, товарищ профессор, на поляне был только кустарник. Он сгорел. А эти деревья появились после взрыва…

— Да-а, — произнёс задумчиво профессор, обводя взглядом поляну… — Но как же устояли на месте установки?

— Они были закреплены тросами, для безопасности. Тросы стальные — выдержали.

— Володя! Непременно исследуй тросы… и металл направляющих механизмов… Это очень важно.

Они обошли поляну, проверили, насколько глубоко проникла в почву высокая температура, на какое расстояние переброшены вековые деревья, поделились впечатлениями. Усаживаясь в машину, профессор сказал:

— Завтра, Антон Савельевич, к десяти жду в лаборатории… — Он кивнул в сторону пепелища и добавил: — Посмотрим, сколько неизвестных у этого уравнения…

ГЛАВА XXI

ДОКЛАД ГЕНЕРАЛА ПРОЗОРОВА

Профессор Кремлёв отпивал небольшими глотками горячий чай, прислушиваясь к разговору начальника ЦАВИ и инженера Споряну. Они обменивались мнениями по содержанию доклада, с которым генерал Прозоров должен выступить на заседании бюро обкома.

— Заслуг у нас ещё слишком мало, генерал, — заметил профессор, — хвалиться пока нечем. А вот за ошибку, за гибель людей спросят… Надо выкладывать всё начистоту.

— Ну, что поделаешь, Пётр Кузьмич. Так сказать, дань научному эксперименту…

— Хорош научный эксперимент — отправлять людей на тот свет!..

— Знаю, — Пётр Кузьмич. Но Споряну это сделал, стремясь уменьшить, даже исключить вероятность поражения населения, животных падающими осколками.

— Согласен!.. Но к чему привело это? К катастрофам, к человеческим жертвам.

Инженер Споряну преследовал гуманные цели. Свёл на нет возможность поражения осколками… Но он никого не поставил об этом в известность. А я усугубил его эксперимент. Повысил реакцию сгорания корпусов воздушных торпед. Тоже преследовал гуманные цели. А в сумме получилось уголовное дело…

— Мне понятно ваше самоосуждение, профессор. Мы не должны допускать подобную несогласованность даже в мелочах… Но заключение группы учёных говорит несколько о другом… Вы не могли предвидеть…

— Не могли, но должны были…

— Ведь комиссия установила, что в лабораторных условиях газ не даёт реакции на детонацию. Она наступает только при достижении определённого критического объёма и притом при известной силе давления и внешней температуре.

Профессор отодвинул стакан, поднялся:

— Может, и не во всём мы виноваты, но оправдываться не к лицу, тем более нам.

— А вы слышали, Пётр Кузьмич, — спросил Споряну, — какой вывод сделал профессор Хрусталёв?

— Слышал, оправдывает нас с вами…

Он замолчал, думая о том, какие неведомые свойства придаёт газу сжижение… Не появляется ли радиоактивный распад?.. «Надо будет ещё и ещё раз проверить составные части газа, установить, смеси каких пропорций вызывают катастрофическую детонацию…» — Он постоял в раздумье, потом продолжил мысль о докладе:

— Меньше, как можно меньше, Алексей Никитич, специальных терминов и оправданий.

Никаких скидок на издержки производства… Как-никак, это не диссертация, где почему-то принято применять не только клей и ножницы, но и весьма туманные терми ны. Лучше, чтобы всё было просто, понятно и, главное, коротко.

— Понятно, Пётр Кузьмич. А как вы думаете, не следует ли выступить Антону Савельевичу? Мне кажется, небезинтересно посоветоваться на бюро о перспективах его замыслов.

— Идея похвальная, генерал. Но что он может добавить к вашему докладу?.. Разве из области личной фантазии, мечты об отдалённых перспективах.

— Помечтать тоже можно…

— Я не возражаю, генерал… Пусть выступит.

Дмитрий Дмитриевич встретил их в приёмной:

— Здравствуйте. Заходите.

Он взял профессора под руку и повёл его вдоль коридора, с увлечением что-то рассказывая.

Войдя в уютно обставленный мягкой мебелью овальный зал, Пётр Кузьмич и Споряну уселись на одиноко стоявших креслах справа от стола. Дмитрий Дмитриевич занял председательское место, встряхнув по привычке колокольчик.

— Члены комиссии в сборе. Докладчик и авторы изобретения прибыли. Разрешите открыть заседание. Возражений нет?.. Слово для доклада предоставляется начальнику ЦАВИ генерал-майору Прозорову. Прошу, Алексей Никитич.

— Товарищи! Наша страна ныне занята большой созидательной работой, — начал Прозоров. — Всё твёрже, всё увереннее она идёт к коммунизму, творит на благо мира во всём мире.

Когда утихли аплодисменты, Прозоров продолжал:

— Наш народ расправляет свои богатырские плечи: в нём пробудился новый творческий порыв, порыв трудового героизма, героизма мирного созидания. Люди физического и умственного труда — весь советский народ вносит свой вклад в дело ещё более мощного расцвета нашей великой Родины. Переход от лабораторных опытов к созданию экспериментальных станций искусственного дождевания — это практический вклад нашей науки в дело реализации величайших идей преобразования природы и управления ею…

Генерал Прозоров говорил почти час. И никто не нарушил тишины. Затем он не менее получаса отвечал на вопросы.

После небольшого перерыва выступил Пётр Кузьмич.

— Народохозяйственное значение искусственного дождевания бесспорно. Наличие сырья для производства нового вида горючего не ограничено. При некоторых затратах его производство можно довести до двух-трёх тонн в день. Все затраты по созданию такого завода окупятся в течение очень короткого времени — меньше чем за год.

56