Сияние базальтовых гор (Художник Б. Бобров) - Страница 21

К оглавлению

21

Шофёр резко затормозил. Поперёк дороги лежало большое дерево, с корнем вывернутое непогодой.

— Ну, вот и приехали, — с досадой сказал профессор, поднимаясь с сидения.

Шофёр достал из багажника моток провода и какой-то инструмент, похожий на ручную дрель. Поднял капот, присоединил один конец провода к аккумулятору и пошёл, на ходу разматывая моток. Вставив штепсель провода в розетку своего инструмента, он присел на корточки около валёжины. Зажужжала дисковая пила, полетели струёй мягкие опилки, и через минуту-две вершина валёжины отделилась, подняв жёлтый обрез торца. Дерево повернули, путь был открыт. Пётр Кузьмич заинтересовался новым шофёрским инструментом.

— Сами выдумали? — спросил он шофёра, осматривая неуклюжий на вид механизм.

— Просидишь ночь под дождём за завалом один на один с волками, ещё не то выдумаешь, — пошутил тот.

— Уж не машину для стрижки овец скопировали?

— Вроде того… — улыбнулся шофёр.

— Нужную штуку выдумали. Правда, грубовата на вид, но зато умна… Очень хорошо для начала. — А про себя подумал: «Вот так иногда и бывает: думающий человек в самоучках ходит, а в науку пустоцветы лезут…» — Профессор молча подошёл к Ефиму Алексеевичу, осматривавшему заречные пейзажи, и тронул за руку.

— Что это за избушка на курьих ножках? Вон, на холме, среди леса.

— Бывший монастырь. Почти развалился от времени. Общество охотников возвело на его развалинах, по существу, новое здание.

Здесь ведь прекрасное место для охоты. Осенью — на тетеревов и рябчиков, зимой — на зайцев, косачей, куропаток. А летом озеро рядом — полным-полно кряковых на перелётах.

— Далеко до города?

— Нет, километров 20. Из города по мосту через реку, а там от шоссе километров десять.

— Прекрасно! Очень удобно. Надо непременно посмотреть, и сегодня же…

Прозоров улыбнулся, угадав намерения профессора. Прочитал его мысли и секретарь горкома. Он переглянулся с Прозоровым, утвердительно кивнул головой и предложил:

— Ну что ж, Пётр Кузьмич. Поедем, посмотрите? Может, и понравится. Препятствий особых не предвидится. Лёня! Разворачивайся, — крикнул он шофёру.

Когда все заняли места, шофёр спросил, не оборачиваясь:

— Куда, Ефим Алексеевич?

Профессор, сидевший рядом с ним, указал рукой:

— Вон к той избушке на курьих ножках. Знаете дорогу?

— В «Моссельпром»?..

— Почему «Моссельпром?» — удивился профессор.

— Наверху охотники устроили балкон под стеклянным куполом. За это и прозвали охотничий дом «Моссельпромом».

Занятый своими мыслями профессор сидел молча, думая о сыне — инженере Владимире Петровиче Кремлёве, от которого утром получил лаконичную телеграмму: «Завтра вместе со Споряну вылетаем Самгунь новому месту работы».


СОЛНЕЧНАЯ БУРЯ

ГЛАВА I

РАДОСТНАЯ ВСТРЕЧА

Лукерья Ивановна мыла после завтрака посуду, радостно улыбалась, поминутно повторяя про себя:

— Милый мой мальчик, нашёлся… Жив моим благословением…

Покончив с посудой, она вышла в столовую, достала с верхней полки буфета телеграмму, прочитала её, может, в десятый раз и бережно прижала к своей груди, шепча:

— Сегодня увижу моего сыночка.

Её дочери и внучка по случаю выходного дня были дома. Сейчас они сидели в беседке, наблюдая за неутомимой работой пчёл, которые сновали между ульями и клумбой с распустившими свои бутоны олеандрами, душистой вербеной, вьюнами, плотно окутавшими беседку.

Лукерья Ивановна не знала, кому обязана их семья вниманием, оказанным им в Самгуни. Лишь старшая дочь Елена Савельевна догадывалась, что переезд всей семьи в Самгунь продиктован не её переводом, а какими-то другими соображениями.

На эту мысль её наводили многие факты: перевод института, в котором учился её брат Антон и где он должен был работать; переезд лаборатории профессора Кремлёва, работы которой были тесно связаны с деятельностью спецкафедры, на которую был зачислен Антон, и многое другое.

Перебирая мысленно эти связанные между собой события, она вспомнила, как её вызвали в Министерст во здравоохранения СССР и сказали просто и кратко: «В Самгуни нужен опытный хирург. Готовьтесь к переезду. О матери не беспокойтесь — уже дано указание.

Квартира для семьи готова…» Приехав в Самгунь и в тот же день получив просторную квартиру, она убедилась, что этот перевод — не просто перемещение по службе. Вскоре приехала в Самгунь и её мать. «Пришли и сказали, — объяснила она Елене Савельевне:- Вот вам, мамаша, билет на поезд. Собирайтесь — завтра придёт машина и отвезёт вас на вокзал.

Поедете к дочери в Самгунь. — Я и приехала».

И вот теперь Лукерья Ивановна была исполнена редчайшего душевного покоя. Да и как ей было не радоваться, когда почти вся семья в сборе. Горделиво улыбаясь, она прислушивалась к голосам дочерей. И её гордость была оправдана: старшая дочь Елена — кандидат медицинских наук, главный хирург центральной больницы. Младшая Ира — дипломант-отличница медицинского института. Любимый сын Антон и зять Юрий Капустин — на пути к родному дому. И сейчас мать больше думала о том, как им всем разместиться в одной квартире.

Размышляя об устройстве ставшей вдруг снова большой семьи, Лукерья Ивановна прикидывала в уме разные проекты расселения. И, наконец, решила, что она с Ирой и внучкой поместится в одной комнате, а Антон — в гостиной. Погружённая в свои мысли, она вдруг насторожилась и, прислушавшись, сказала вслух:

21